Это рассказ об одном дне начинающей рок-группы, барабанщиком в которой я была полтора года. Написан он два года назад, и ничего изменять я не стала: ни тропы, вместо которых могла бы сейчас подобрать более удачные, ни обсценную лексику, которую могла заменить эвфемизмами...
Я надеюсь, что вам, пикабушники, будет весело и интересно прочесть это.
Список действующих лиц, без знания которых трудно понять текст:
Олег, студент/аспирант, руководитель группы и клавишник;
Аня Пахомова, вокалистка, гитаристка и просто бой-баба;
Макс, флегматичный басист, мой одноклассник;
Артём, на тот момент мой лучший друг и ярый поклонник нашей группы, почему-то невзлюбленный Олегом;
Серёжа, мой слегка неадекватный одноклассник;
Лида и Полина - сёстры, мои подруги, известные в нашем городке певицы;
Толстый и тонкий пидоры - швецы, жнецы и на дуде игрецы, участвовавшие одно время в нашей группе, а после начавшие распространять гадости о её участниках и пошедшие по наклонной пло... то есть разным коллективам.
Шуруп - препод по фамилии Шурупов, боготворимый Олегом, но не любимый нами за скуку и унылость.
Остальные персонажи - эпизодические и не несут в себе глубинного смысла.
Приятного прочтения=)
Ребята, теперь мы настоящая рок-группа!
Нет, нас не вязали на концерте (а жаль). Но боевое крещение мы прошли сполна!
Для начала, мы оттащили все инструменты вниз на своём горбу. Вернее, ребята таскали, а я в репетиционной в это время отчаянно гроулила. И при этом красила губы. Мило, правда? Но вот, сорвав голос и охуев от скуки, я прихватила пахомовскую гитару и спустилась вниз.
- О, теперь ты и гитаристка, - сказала Пахомова.
- Человек-оркестр, -подтвердила я. – Три в одном.
- А кто третий? – не врубилась Пахомова.
- Ну как же, - объяснила я непонятливой подруге. – Барабанщик, гитарист и гроул-вокалист!
Пахомова расхохоталась, и мы с ней немного порычали на радость Олегу.
Я попыталась по-человечески расставить установку и обнаружила, что она сбегает. Уезжало всё – кроме табуретки, стоявшей на возвышении.
Тогда мы с Пахомовой спиздили со сцены кучку чугунных херовин и своими нежными девичьими руками отпёрли их к установке и более-менее зафиксировали инструменты.
Какой-то шкет, ошивавшийся рядом, с ходу записался ко мне в ученики, требовал продемонстрировать мастерство и норовил усесться за установку. Я думала, что это Олегов протеже, и не гавкала на него; как выяснилось впоследствии, Олег видел его впервые в жизни. Личность шкета осталась невыясненной.
За всеми этими делами я не заметила, как появился Артём. И тут Пахомова отожгла.
- Ну, как твоя попка? – проорала она. Я поперхнулась: это что-то новое!! И тут же увела её мыть руки. И вот какую душещипательную историю она мне поведала под сенью общественного домкультуровского туалета:
- У тебя на днюхе было. Свет в комнате уже выключили, а я захожу, сажусь на диван и хватаю кого-то за задницу. (Остаётся открытым вопрос: ЗАЧЕМ она это вообще сделала??) И ору: «Чья это попка?» Блин, я никогда в жизни таких слов не говорила! Задница, жопа… Но попка!!! А Тёмка и отвечает: «Моя!»
Стены туалета содрогнулись от моего истеричного хохота и рухнули под ветром осенним. Про ту вечеринку выясняются всё новые и новые подробности! Я уже боюсь продолжать расспрашивать остальных гостей, в частности, о невыясненной судьбе двух моих пачек сигарет, пропавших без вести (по некоторым данным, они были спущены в унитаз. Не спрашивайте подробностей)!
Итак, мы вернулись из сортира и обнаружили Артёма в роли… швейцара. Он открывал и закрывал всем проходящим двери, кланяясь и шаркая ножкой. Как выяснилось, это Олег, обладающий на него стойкой аллергией, нашёл для нашего творческого директора и – по совместительству – председателя фан-клуба подходящее занятие. Однако Артём не очень возражал, и мы продолжили репать. Я выяснила, что бочка, невзирая на две десятитонные херовины, упорно уезжает каждые пять минут; спокойствия мне это не прибавило.
Но вот народ собрался, и Олег дал команду «К ноге». Мандража почему-то не было. Вообще.
До тех пор, пока на второй или третьей песне – «Костре» - у меня не уехала бочка. Плотно уехала, как в «Доме Солнца». И ладно бы одна бочка – к ней можно и потянуться, детская хореография не проходит даром, - так ведь и навесные тома с собой прихватила!!
По-моему, «Костёр» - худшая песня, которую эта дрянь могла выбрать для побега. Кошмар всей моей жизни – этот чёртов брейк из шести ударов по трём томам на космической скорости!! А тома-то хер знает где!!!
Я не знаю, как я попала по томам и не сбила ритм. Все три раза. Я не знаю, как я перешла на райд и вернулась с него. Наверное, так в экстремальных ситуациях люди прыгают через заборы и взбираются на отвесные стены. Но, право слово, я не хотела бы когда-нибудь пережить что-то похожее.
По-хорошему, после этого «Костра» мне нужно было дать месячный отпуск и в качестве недвижимости оттранспортировать на родную кровать. Но мы – не хрупкая попса, мы – рокеры, чёрт возьми!!
И на «Нежности» развалилась педаль. Оторвалась от бочки и вылетела из пазов.
Слава богам, что это была всё же «Нежность», а не «Стук» и не «Я здесь». Но тем не менее, знаете ли, стремновато перед каждым ударом, обливаясь холодным потом, с замиранием сердца гадать: рассыплется? не рассыплется?
Я любила эту чёртову ударную установку горячо и страстно с самой первой встречи. И, надо отдать ей должное, она ко мне тоже неровно дышала. Педаль дожила до конца этой песни. Знали б вы, с каким райским блаженством я давала последний удар по крэшу!!...
Олег починил педаль. В тот момент я его почти любила.
«Я здесь», «Прогулки» и «Метель» были сыграны как по маслу. Ну ни единого косяка, а! Всегда бы так!
«ЧБ». «ЧБ» и «Костёр» - на самом деле, моя главная гордость за этот концерт. Все чёртовы брейки оттарабанила идеально!
Итак, больше в концерте эксцессов не было. Если не считать окончательно выбившего меня из колеи сбоя в «Стуке» - заигралась. Я чуть дуба от ужаса не дала. Как сердце не разорвалось – не знаю. Думала, всё, теперь осталось только повеситься на отравленном топоре. Однако на записи, как выяснилось впоследствии, это было не настолько кошмарно, как казалось. У страха глаза велики (а у запора – ещё больше).
Думаю, вы не удивитесь, когда я скажу, что после последней песни чувствовала себя так, словно по мне проехалась небольшая такая колонна асфальтоукладчиков.
- Когда будешь бить? – гордо и независимо прохрипела я, подползая к Олегу.
- Попозже, - с иезуитской улыбкой успокоил он. И мы, приняв все причитающиеся аплодисменты и поздравления, разделились: Аня с Олегом принялись таскать и расставлять инструменты, а мы с Максом (и с нами Серёга, Алёнка и Артём) отправились смотреть праздничный концерт (для участия непосредственно в котором рылом не вышли) – во-первых, чтобы немного отдохнуть, во-вторых – позубоскалить над всей этой размалёванной детской попсой, в-третьих – поглядеть, на что нас променяли толстый и тонкий пидоры, ну и в-четвёртых – снять выступление Лиды и Полины.
После концерта в репетиционную вместе с нами увязались и Артём, и Серёжа, и их никто не прогонял. И если Артём был счастлив, то Серый, наверно, двести раз пожалел, что в тот день его дёрнула нелёгкая припереться к нам.
- Ты умеешь на чём-нибудь играть? – невзначай спросил Олег.
- Ну, играл когда-то давно на гитаре, - пробубнил Серый.
- Давно – это когда? – полюбопытствовал Олег, незаметно оттирая собеседника в угол комнаты.
- Ну, год назад, - сказал ничего не подозревающий Серёжа.
- Ну, это не давно, - промурлыкал Олег, взглядом подталкивая его к стулу. Серый, похоже, сам не понял: как он очутился сидящим на стуле, откуда у него в руках взялась гитара, когда мы успели окружить его плотным кольцом?
- Сыграй что-нибудь, - тоном змея-искусителя предложил Олег, поводя тонким раздвоенным языком по растянутым в улыбке губам. Серёжа поставил пару аккордов, несколько раз бренькнул по струнам:
- Ох, я всё забыл…
Глаза Олега сверкали мрачным огнём, ноздри раздувались.
- Серёжа, - вкрадчиво и торжественно сказал он, кладя ему на плечи руки, стремительно покрывающиеся чешуёй, и впиявливая в вязаную материю свитера длинные изогнутые когти, - ты понимаешь, что ты попал в группу, в которой нет гитариста?
- Ты вообще понимаешь, куда ты попал?! – воскликнула я, нависая над ним.
- Пути назад нет, Серёг. Мужайся, - сказал Макс, защёлкивая на его ногах кандалы.
Вот так в нашу группу принимают новых участников. Вот так и приняли Серёжу.
Это дело надо было отметить. Тем более что Лидка грозилась придти со своим другом и притащить торт.
И мы с Пахомовой отправились за чашками в наш 76-ой. Надо сказать, к тому моменту голодные желудки просто-таки заходились в истерике.
И сквозь окошко, на столе у Шурупа, нас внезапно ослепила своим божественным сиянием… еда. Е-Д-А!!!
Овсяное печенье, соломка, крекеры и… и… и… Целая. Нераспакованная. Пачка. Пирожных.
Вы знаете, что такое – голодные музыканты?.. Они способны прошагать тысячи вёрст, свернуть руками горы, пробить самые толстые стены, переплыть реки, кишащие крокодилами (поедая и их по дороге), только чтобы добраться до Неё – Еды. Хуже голодных музыкантов могут быть только голодные рок-музыканты. А здесь надо было всего лишь проникнуть в соседний кабинет.
Пахомова с поистине нечеловеческой прытью скакнула в окошко и швырнула мне чайник и горсти печенья и соломок. Пирожные она вынесла на руках, прижимая к груди и покачивая, как мать баюкает дитя. Только матери редко смотрят на младенцев таким кровожадным и плотоядным взором, каким смотрели мы.
Пирожные пришлось спрятать до лучших времён, потому что Шуруп, чуя неладное, всё рыскал рядом, поводя носом и скаля все пять рядов своих острых клыков.
Но Лидка принесла торт.
Что это был за торт!!!
Огромный, молочно-белый, в коричнево-шоколадных потёках…
Олег обомлел.
[Продолжение - в комментарии]
