Был Колька вторым ребенком в семье, старший брат – Шурка, а после Кольки еще пятеро… Жила семья небогато, но и не бедствовали. Дом пятистенок, корова, поросята – куда ж без этого… Были в те годы и семьи, где ребятишки босиком в школу ходили, а Колькина мамка – Пелагея Федоровна – не допускала такого. Пусть сыты не очень (все так жили), да на люди босяком негоже показываться!
Учился Колька так себе – особо не старался, что получалось, то и оценивалось, а остальное – да фиг с ним. Но и этого хватало – по математике одним из лучших в классе был! В ученые не метил, на начальственные должности не рассчитывал. Да и какой расчет у мальчишек: после школы уроки кое-какие выучили, отцу-матери по дому помогли, да и айда озоровать с ребятней!
Самосад курил Колька – сколько себя помнит, а все от того, что у мужиков деревенских развлекуха такая была: «Эй, малец, подь сюда! На-ко вот тебе самокруточку солдатскую!»
Затянется малец махорочкой, закашляется, а мужикам – веселье…Так и приучились Колька да Шурка курить лет с пяти, да и Витька младший не отставал, а потом уж и мамка не ругала – будешь ругать, прятаться начнут, всю деревню дотла спалят… В клуб пойдут (это когда постарше), табачка насыплют в жестянку от леденцов, да для запаха одеколона тройного или «Шипра» туда накапают.
И вот в 1964 году надумал Колька серьезную профессию получить. А надо сказать, что профессия эта в те годы очень уважаемая была.
В 16 лет, один, поехал он в город Воронеж, и поступил в школу киномехаников. Учили его девять месяцев разным предметам, в том числе даже политэкономии. Научился человек, как с разными кинопроекторами обращаться, как пленку порванную склеить, да как звук наладить. Много чему еще научился, что в жизни дальнейшей ох как пригодилось!
Вернулся в деревню, и зажил, как король на именинах!
Работа не пыльная, знай, сходи утром к дороге (два километра всего), дождись машину, получи бобину с фильмом и афиши, да вчерашний фильм сдай вместе с кассой. Днем дома помоги (старший Шурка в армии, все младшие – еще школьники). А вечером показывай кино, на радость сельчанам, вызывая у них бурю эмоций, собирая деньги.
Зарплата, правда, небольшая, но, оказывается, эту проблему можно решить. Кассу ведь надо сдавать в соответствии с проданными билетами. Так? А билеты обязательно всем продавать? А если фильм хороший или индийский (все ведь знали – фильм или хороший, или плохой, или индийский) – там просто не успеешь всем билеты оторвать, а деньги собрать со всех надо. Как то вдруг после пары сеансов появилась возможность у Кольки купить часы – а они не у всех тогда были.
Ну, в общем, приспособился к новой должности, и все бы ничего, но был Колька амбициозным, даже задиристым, особенно когда на танцах при девушках, да еще навеселе. А тут на беду вернулся в село один паренек непутевый, вернулся не с курорта южного, а с северных широт, куда ему путевку выписала Советская власть «за отличную учебу да примерное поведение».
И стали парни бравые решать, кто же из них бравее, только не получалось у них боя честного, то односельчане разнимут, то участковый законную власть применит.
И вот, как то ночью случайно встретились они на улице, луна светит, и нет никого. Васька (так звали его) был в подпитии изрядном, лыка почти не вязал, но держался уверенно:
- Колька, ты что-ли?
- Ну, я!
- Иди сюда, я тебе щас кишки на перо намотаю!
Такая перспектива Кольку не устраивала. В свете луны он приметил у забора метровый кол в руку толщиной и решил использовать его, не дожидаясь выполнения васькиных угроз.
Васька как подкошенный рухнул прямо на тропе. Колька поглядел на Ваську: тот лежал вверх лицом с открытыми глазами и не подавал признаков жизни.
Колька забросил кол подальше в крапиву, а сам побежал домой.
- Мамка, я Ваську убил! – выпалил Колька с порога, а потом рассказал, как было дело.
- Ну, вот что, сынок, - ответила Пелагея Федоровна, - ты собирай-ка чемодан, да уё…уматывай прямо сейчас из села к тетке в Заволжье. Тебя никто не видел, скажу, что еще вчера уехал. А ты там людей найдешь, подговоришь, чтобы в свидетели пошли.
И Колька с чемоданом пошел 15 километров до города Лукоянова, с тем, чтобы завтра сесть на поезд и начать новую жизнь в другом городе. Шел он вдоль дороги, озираясь, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь не увидел.
Васька, кстати, проспался и вполне даже выжил в тот раз. Своей смертью он, правда, так и не умер, друзья закадычные помогли не случиться этому скорбному событию, ожидающему, как правило, всех нормальных людей. Ушел он потешно: утонул в бетонной коробке, наполненной доверху навозной жижей.
А Колька решил уже насовсем не возвращаться к себе в деревню, а освоить новую для себя городскую жизнь. Но это другая история.
