Великая Отечественная война + НКВД

Приказ оставить Киев поступил 18 сентября 1941 года. Именно тогда на базе отдельных подразделений НКВД республики создан сводный полк под командованием полковника Косарева.

В это формирование вошел 4-й батальон особого назначения, личный состав Киевского, Черниговского управлений и работники УНКВД западных областей, которые оказались в столице, отступая вместе с войсками.

Подразделения Красной Армии оставляют Киев, 19 сентября 1941 г.

Киевскую группу возглавлял начальник Управления капитан Михаил Череватенко, черниговскую - капитан Александр Шалгин; 4-м батальоном командовал капитан Павел Добрычев, комиссаром был Александр Сабуров - будущий легендарный партизанский вожак.

Полк оставил Киев ночью в канун 19 сентября вместе с арьергардом частей Красной армии, прикрывая отход группы руководства Наркомата внутренних дел УССР, которая до последних минут организовывала и контролировала выполнение специальных заданий. Идет речь об охране важных объектов и коммуникаций, формировании партизанских отрядов и закладывании для них оружия и продовольствия, эвакуации на восток оборудования заводов, запасов сырья и тому подобное.

В районе Борисполя вместе с подразделениями 7-й стрелковой дивизии и 4-й дивизии НКВД полк принимал участие в уничтожении враждебного заслона на подступах к городу. А когда поступило сообщение о взятии гитлеровцами Борисполя, колонна повернула на Яготин.

Вечером 20 сентября полк достиг села Заразиха под Переяславом, где уже были немало наших войск. На военном совете при участии командующих разрозненных подразделений определены пути выхода из кольца окружения, которое вскоре могло замкнуться. Сводный полк представлял на совете заместитель наркома Тимофей Строкач. Вскоре стало известно: немцы захватили Переяслав. Надежда избежать окружения таяла ежечасно...

Колонна повернула из дороги в бок села Харковцы - попробовала отступить к востоку берегами рек Альты и Супой. Но было уже поздно.

Впереди, в Демьянцях, вражеское кольцо замкнулось. Разведка доложила: скопление вражекских возле Переяслава и к югу от него. Дальше дороги не было. Оставался выход один - дать оккупантам решительный бой. Утро 21 сентября. Со стороны Переяслава на Харковцы двинулась колонна танков, за ними автоматчики. Начался артиллерийский и минометный обстрел.

По свидетельству очевидцев, битва была жестокой. Стоит уточнить, что работников органов госбезопасности не учили тактике боевых действий, они должны были решать другие задания. Не секрет, что бойцы сводного полка были вооружены значительно хуже, чем солдаты вермахта. Несколько противотанковых ружей и пулеметов, а преимущественно - пистолет в кобуре, гранаты...

Первыми встретили гитлеровцев подразделения Черниговского управления, которые держали оборону на левому флангу со стороны Переяслава. Их атаковали до двух батальонов пехоты. Первый натиск защитники отбили и даже пошли в контратаку.

В то же время со стороны села Демъянци фашисты ударили в центр, где вели бой служащие наркомата, и по правому флангу (Киевское управление). За какое-то время на подступах к селу уже  были видно десятки трупов солдат фюрера. Однако силы были неравными, да и потери...

Погибли большинство воинов-черниговцев, среди них и начальник управления, таяли силы киевлян.

Потратив боеприпасы, наши бойцы бросались врукопашную, - свидетельствует бывший командир роты сводного полка Николай Степанович Григорьевич. -Мы столкнулись с гитлеровцами около кладбища. Вокруг пекло: стрельба, взрывы, крики, стон... Душили врагов руками, кололи ножами, но и наших легло много... В этой кровавой рукопашной уцелел чудом, но потом, сколько воевал -такого не видел..."

В бое под Харковцями защитники обнаружили незаурядное мужество и героизм.

"... Мне выдали станковый пулемет, - вспоминает прежний работник Киевского горотдела НКВД Константин Иванович Ковалев. -Вторым номером у меня был Петр Соболев - еще совсем молодой парень, который до войны жил с семьей в Дарнице. Заняв оборону, мы вели пулеметный огонь по немцам. Скоро меня ранило в левую ногу, и Соболев сам отбивал атаки. Как впоследствии стало известно, он погиб в Харковцах".

В этом бое отличились также Иосиф Любитов, Иван Нагирний, Григорий Островский, Андрей Мазур, Степан Сокол и другие. Не раз смотрел в глаза смерти Тимофей Строкач.

Не обнаруживали слабости и женщины: начальник секретаріата одного из подразделений НКВД Нина Ивановна Якубовская, окруженная фашистами, отстреливалась до последнего. Оставила только одну пулю - для себя.

Смертью храбрых погибла и сотрудница Черниговского УНКВД Мария Денисовна Поремская. По свидетельству сельских старожилов, даже враги были поражены мужеством и красотой этой "девушки с русой косой", как называют Марию в Харковцах. Над ее мертвым телом фашисты не глумились и позволили похоронить одной из первых...

Лишь под вечер умолкли последние выстрелы на улицах, усеянных телами погибших и тяжелораненых. Немногочисленные защитники, которым повезли уцелеть, небольшими группами вышли из боя. Гитлеровская же солдатня, которая не ожидала такого жесткого сопротивления, свирепствовала. Раненных бойцов добивали, нескольких, еще живых, штыками прибили к стволам деревьев...

Часть людей (как впоследствии установили из архивных документов, свыше 120 ранених) спряталась в скирде за околицей села. Узнав об этом, одна местная жительница "продала" их. Фашисты окружили тайник, однако добровольно в плен никто не сдавался. Тогда скирду с людьми сожгли.

Воины разрозненных полковых подразделений потом прошли с боями Борщи, Барышевку, Березань. Двадцать второго сентября у реки Трубеж в одной из атак погиб командир - полковник Косарев. А 1 октября поблизости Яготина между хутором имени Т.Г.Шевченко и селом Кулябивкой легла почти вся рота, которой командовал лейтенант госбезопасности Акимов (Киевское управление). В этом же бое погиб начальник УНКВД Киевской области Череватенко: в ноши с тяжелораненым Михаилом Петровичем попала мина...

Командир 4-го батальона Павел Афанасьевич Добрычев погиб в застенках гестапо. Группа, возглавляемая Т.Строкачем, вышла из окружения под Барышевкой. Она форсировала Трубеж вместе с подразделением 37-й армии, разорвала враждебное кольцо. О.Сабуров с тремя десятками бойцов вырвался из Березани. К Брянским лесам - будущему партизанскому краю - с боями дошли девятеро. Они и составили скелет легендарного соединения народных мстителей.

Погибших в бое местные жители сначала хоронили там, где воинов нашла смерть: в поле, на огородах, в садиках... Бойцов, которые полегли на улицах села, оккупанты позволили похоронить в общей могиле. И только осенью 1943-го - после освобождения Переяславщины советскими войсками - прах всех погибших перенесли к братской могиле в центре села.

К сожалению, ни фамилий, ни других сведений о похороненных практически не сохранилось. В Харковцях пересказывают: якобы фашисты в каждого убитого забирали личные документы, а затем закопали их в мешке вместе с телами. Не найдено и списков личного состава возведенного полка, который создавался в экстремальных условиях и как военная единица просуществовал фактически почти две недели...

После войны на братской могиле был установлен скромный гипсовый памятник с надписью: "...л-т Бойко Николай Ал., ряд. Кожевников Константин П., Жуков Николай, неизвестных 223 человека". Все. Никаких других данных. Поиск остальных имен начался лишь через многие годы.

Совместными усилиями поисковиков удалось повернуть из небытия имена 146 воинов, бывших служащих госбезопасности, которые полегли в боях.

Источник

(Одесская милиция 1941)

Участие работников милиции в обороне Одессы известно широкой общественности, а об участии курсантов Одесской школы милиции в обороне Одессы в 1941 году совсем не упоминается в исторической литературе.

Более того, научные работники Краеведческого музея, Музея Южного оперативного командования и музея Одесского Пограничного отряда, как и большинство одесситов никогда об этом даже не слышали. И виной здесь является не халатность исследователей, а достаточно объективные факторы.

Дело в том, что весь довоенный архив Одесской школы милиции и все документы, касающиеся участия работников учебного заведения в обороне города, бесследно исчезли.

Согласно докладной записки последнего довоенного начальника школы старшего лейтенанта милиции Демченко П.И. (а это почти единственный документ, который уцелел в пожаре Великой Отечественной) еще в начале июля 1941 личные дела, переписка, архив и часть имущества школы были эвакуированы эшелоном вместе с документами Одесского областного Управления НКВД. Переписка и личные дела тех курсантов и офицеров, оставшихся защищать родной город, в последние дни обороны, были отправлены вместе с начальником учебного отдела лейтенантом милиции Семенюком на пароходе Новороссийск. Далее у Демченко уже начинаются предположения. Он указывает, что когда сам прибыл в г. Куйбышев, ему сообщили, что Семенюк сдал документы, то ли в городе Краснодаре, то ли в Сталинграде.

Как известно, война огненным смерчем прошлась по этим городам. По информации работников областного архива он вместе с другими документами довоенного архива Одесской области был затоплен немцами в Волге во время переправы на барже в 1942 году. Что касается непосредственно документов времен обороны города, то, по некоторым свидетельствам они утонули 7 ноября 1941 на пароходе «Армения».

Но остается надежда, что документы уцелели, хотя на сегодняшний день, запросы в архивы положительного результата не принесли.

Тем не менее, поисковая работа ведется и за последние годы появились некоторые результаты. Найдены воспоминания, фотографии и некоторые документы почти десятка участников тех событий. Это дало возможность составить общую картину по лету - осени 1941 года.

22 июня 1941 личный состав Одесской школы милиции находился под городом Харьков возле села Безлюдовка. Там проводились ежегодные летние лагерные сборы, где курсанты школ милиции, которые располагались на территории Украины, изучали военные дисциплины, отрабатывали тактические навыки и проводили практические стрельбы. Когда поступила приказ Главного управления РКМ НКВД Украины об эвакуации всех школ в Узбекскую ССР. Все школы выполнили его, а Одесситы обратились в Киев с просьбой остаться для обороны Одессы.

Разрешение было получено. По возвращении в родной город, школа была переведена на казарменное положение и получила указание осуществить досрочно выпуск курсантов второго курса. Выпуск состоялся 29 июня 1941 и все выпускники отправились в свои области. Семьи командно-преподавательского состава были отправлены в тыл.

Курсанты и офицеры, вместе с работниками практических подразделений приступили к выполнению обязанностей по охране общественного порядка в городе.

Еще с 26 июня 1941, согласно приказу № 1, по Одесскому гарнизона в городе было введено военное положение. Функции школы, как учебного заведения полностью изменились - вместо подготовки кадров НКВД она была привлечена как боевая единица для решения ряда вопросов по обеспечению общественного порядка во время налета вражеских самолетов, для задержания дезертиров, для непосредственной борьбы со шпионами, с расхитителями, спекулянтами и мародерами.

Школе предписывалось также содействовать в мобилизации населения для трудовой повинности, в том числе по созданию оборонительных рубежей вокруг Одессы, а также баррикад в самом городе, по выполнению других важных для военного времени работ.

По справке заместителя начальника управления НКВД - начальника управления милиции Одесской области капитана милиции Кузьменко за период с 22.06.1941 по 15.10.1941 работниками одесской милиции в городе был задержан:

- Дезертиров Красной Армии - 1275;

- Таких, которые избегают мобилизации - 3137

- Подозреваемых в шпионаже - 36

- За контрреволюционные агитацию - 218

- За мародерство - 78

- За спекуляцию - 419

- За кражи - 116

- За другие преступления - 82.

Безусловно, важный вклад в раскрытие этих преступлений внесли работники и курсанты школы милиции.

Но фронт приближался стремительно. Первыми, непосредственное участие в уничтожении врага, приняли слушатели курсов переподготовки.

По воспоминаниям заместителя начальника Одесских курсов переподготовки нач.состава милиции по политчасти (1936-1941 гг.) майора милиции Ш.Ш.Флейдера, личный состав курсов в июне 1941 года состоял из 150 человек. Местом расположения было здание по адресу ул. Разумовская, 35. Через несколько дней после начала войны все слушатели и преподаватели курсов вошли в состав истребительного батальона.

Командиром этого подразделения был назначен заместитель начальника курсов А.А. Барановский.

(Комиссар школы - майор милиции Ш.Ш.Флейдер)

Флейдер пишет: «... личный состав курсов действовал в составе истребительно батальона, пробирался в окопы противника, где беспощадно дрался Уничтожайте врагов. Из всех курсантов и командиров курсов, ушедших на фронт, вернулись только 2 человека т. Опольский, Который проживает в Виннице и т. Гурвич в Одессе ».

Об активном участии офицеров милиции в обороне города говорит и то, что большинство истребительных батальонов, которые были сформированы в Одессе возглавили именно они. Заместитель начальника обл.управления милиции в 1941 году лейтенант Шишлов Ф.Е. указывает: «Подразделения истребительных батальонов возглавившего офицеры милиции, которые занимавшего боевые участки оборонительного фронта в р-оне с. Дальника и не раз сталкивались в неравно бою с врагами. В результате погиб командир роты истребительно батальона ст.лейтенант милиции тов. Барановский, зам.нач политотдела милиции тов. Голодный и др. »

В конце июля, согласно полученному приказу, из Одессы начали эвакуировать следственный изолятор. Его оставшиеся автомобили были переданы школе и использовались до окончания обороны Одессы, а неисправные автомобили изолятора почти все были отремонтированы. Это обстоятельство превратило школу в хорошо вооруженную и мобильную боевую единицу.

При этом продолжается реорганизация структуры городской милиции - Одессу стали прибывать работники НКВД, отступавшие из оккупированных областей Украины и Молдавии. Среди них было немало бывших курсантов Одесской школы милиции. Очень скоро возникла необходимость формирования из сотрудников НКВД отдельной боевой единицы, которая смогла принять непосредственное участие в боях.

По инициативе руководства школы создаются Отряд особого назначения войск НКВД Одесского оборонительного района (ООР). 26 августа 1941 в приказе № 011 войск Приморской армии отмечалось: "Сформировать УНКВД по Одесской области отряд войск особого назначения в количестве 1200 человек, зачислить на все виды довольствия кроме денежного".

В состав отряда (по докладу Демченко) вошли сотрудники милиции и НКВД Одесской и Измаильской области и две роты Одесского конвойного полка НКВД. Отряд имел двухбатальйонную структуру, отдельные взводы и группы. Курсанты школы составили первую роту 2-го батальона. Личный состав размещался в санатории им. Дзержинского и на Пироговской улице.

По отдельным документам и воспоминаниям установлен руководящий состав Отряда:

- Командир отряда - Демченко П.И. (Бывший начальник школы милиции)

- Комиссар отряда - Самойлов (бывший Помполит школы милиции)

- Начальник штаба отряда - Барышников Н.Г. (Бывший начальник учебно-строевой части школы милиции)

- Начальник боепитания отряда - Куценко П.П. (Бывший нач. ОМТО школы милиции)

- Секретарь партбюро Рыбаков (бывший преподаватель школы)

- Командиры рот отряда - Харченко В.Ф., Матузный, Сидоров и др.. (Бывшие начальники 1-го и 2-го курсов школы милиции)

(Оружейная милиции 1941 год.)

Несмотря на то, что командиром отряда был назначен начальник школы П. И. Демченко, а Барышников Николай Гаврилович возглавлял штаб. Именно он фактически руководил боевыми действиями отряда и именно Барышников был настоящим руководителем этого Отряда.

Вот как вспоминает эти времена командир 1-й роты Отряда Харченко Василий Федорович: «В начале войны школа выходила на левый фланг Первого морского полка в районе Чабанки и хутор Гиндендор проживали в нём немцы. Патрулировали ночью по городу. В районе Лузановки находилась рота школы и контролировала проезд в Николаев и Херсон, на машинах и некоторые руководители торговли пытались вывезти по 2 чемодана денег НЗ.

Мы задерживали и отправляли в штаб к адмиралу Жукову для военного трибунала …на улице Дидрихсона, где находился штаб обороны Одессы».

Дальнейшая хроника деятельности этого героического подразделения остается фактически неизвестной. Это считается наиболее трудным этапом исследования, потому что не осталось журнала боевых действий отряда и, к сожалению, уже нет ни одного живого из участников тех боев.

Но из тех документов, которые собраны в Народном музее Одесской милиции, в музее Одесского университета внутренних дел и непосредственно автором, складывается следующая картина.

В начале героической обороны отряд стал тактическим резервом командования Приморской армии с учетом того, что отряд имел достаточное количество автомобилей, его мобильность позволяла перебрасывать конкретное количество бойцов для решения локальных боевых задач. Батальоны отряда особого назначения перебрасывали на сложные участки фронта в наиболее критические моменты. Они защищали Одессу под Дофинивкой, Лузановкой, Татаркой, Дачным, в районе с. Протопоповка-Августовка и под Дальником.

Дадим слово воспоминаниям и документам. Вспоминает курсант Деревняк Д.А. (Направлен в школу милиции в 1940 из Винницкой области: «Вышли на передовую – Лузановское направление, было очень трудно, всё это описать невозможно. Ежедневно три-четыре артподготовки, всех видов оружия и после следовало наступление. Но доходя 100-150 метров до наших окопов, враг дальше продвинуться не мог. Были горы трупов, нечем было дышать, не было капли воды, чтоб промочить горло. Стояла страшная жара. Но наши курсанты не дрогнув. Стояли насмерть. Отбивая ежедневные атаки врага. За 4 дня боёв много наших курсантов погибло. Выдавала нас синяя одежда»

(в такой форме обороняли свой город сотрудники Рабоче-крестьянской милиции)

Из воспоминаний командира 1-го батальона отряда Смирнова Владимира Григорьевича: «В последних числах августа или в первых числах сентября батальон был выдвинут в резерв в район Дофиновки-Лузановки. 14 сентября две роты (1-я и 2-я) были срочно переброшены на Южную окраину с.Дальник в распоряжение командующего 25-й Чапаевской дивизии генерал-майора т.Петрова, на оборону не прикрытого участка на стыке дивизий. Задачу батальона поставил лично сам генерал, придав батальону станковые пулемёты. Числа 18-19 на этом участке против обороны батальона в одной из лощин стал накапливаться противник. Но от попыток перейти в атаку ничего не получилось. Так как арт. залпами через нашу оборону противник в лощине был уничтожен и три студера провезли пленных.

22 сентября роты срочно были переброшены на северную окраину с.Дальник на ликвидацию ожидающего прорыва противника на участке 91 стр. полка 95 стр. дивизии и прибыв на место назначения были введены в бой. Продвинувшись на метров 200-300 наступление рот, сильным пулемётным и миномётным огнём противника из лесопосадки было остановлено понеся значительные потери. Были ранены два командира роты особенно один (фамилию не помню) в обе ноги, оба были отправлены в тыл. Высланные на поддержку наступления рот три танка «НИ» («На испуг») были подбиты артиллерией противника причём один вместе с экипажем. Роты залегли. Наступление захлебнулось.

В этом наступлении и меня царапнула шальная пуля ступню левой ноги (легко пробив сапог). В ночь на 23.09. совместно с представителями от 91 полка майором (За…….. фамилия неразборчиво), л/с рот был переведён на новый рубеж обороны, каждый боец располагался 10 метров друг от друга закапываясь в землю в окоп «Г» (Геобразный - длинная на отдых, короткая для ведения огня). Все попытки противника прорвать оборону на нашем участке успеха не имели несмотря на интенсивный пулемётно-миномётный огонь по переднему краю обороны, благодаря стойкости обороняющихся и отличной маскировке, свидетельством неоднократный полёт РАМЫ с целью уничтожения переднего края и особенно миномётный огнь был со значительными недолётами или перелётами.

Впереди лежащая лощина т.е. между лесопосадкой, которую занимал противник и нашим передним краем была завалена трупами врага и когда ветер начинался со стороны посадки, дышать от трупного запаха было очень неприятно. Наибольшие потери личного состава были в ночное время, при пополнении боеприпасами и продовольствием, при чём на всём протяжении обороны с 23.09. по 8.10. противник в ночное время вёл тревожащий пулемётный огонь»

Красноармейская газета войск НКВД «На защиту Родины» под заголовком «Мужественный командир» описывает один из боев так: «26 сентября 1941 г. недалеко от Одессы велось ожесточённое наступление немецко-румынских войск. Наши части отходили под ударами превосходящих сил противника. Фронт был прорван в нескольких местах. На ликвидацию прорыва был послан отряд войск НКВС под командованием т.Барышникова. Будучи начальником штаба отряда, он всё время находился на линии огня, умело управлял боем. Поднимал дух бойцов. Пять раз враг в этот день бросался в атаку, но был отбит с большими для него потерями. Точно призывной набат несся клич командира: «Бей их гадов, всех до единого!»

Свидетельством активной обороны является двухдневный бой в начале октября в районе Дальника. Наши части разгромили тогда четыре батальона румынской пехоты, 75-й пехотный полк 27-й немецкой дивизии. Важно отметить, что этот бой проходил в те дни когда наши отдельные части защитников города уже эвакуировались на Крым.

(румынская полевая артиллерия)

Выпускник школы Кондрецький С.А. - командир взвода курсантов первого курса, в октябре 1941 г. до конца героической обороны Одессы сдерживал со своим взводом наступление румын. По его рассказу 9 октября был ранен командир роты Харченко, а к концу обороны с 25 бойцов взвода - бывших курсантов школы, в живых осталось только двое.

Отряд войск особого назначения, как и все работники милиции Одессы оставили город по приказу Ставки. В ночь на 8 октября личный состав рот с переднего края был отправлен в тыл. Рядовой и сержантский состав был передан 95-й стрелковой дивизии непосредственно у командного пункта генерал-майора Воробьева в Холодной Балке. Офицерский состав был эвакуирован 10 октября в Крым.

Спорным остается вопрос количества потерь Отряда особого назначения войск НКВД Одесского оборонительного района. Ф.Шишлов указывает, что: «Более 100 человек работников милиции пали смертью храбрых при обороне Одессы».

В отчете Демченко: из 127 сотрудников и курсантов Одесской школы милиции погибли - 7 курсантов, контужены и пропали без вести - 45.

В общем, за 73 дня обороны Одессы погибли, ранены и пропали без вести - 496 бойцов отряда. Безусловно, все они, до конца выполнили Присягу на верность Родине.

Часть работников милиция была оставлена в Одессе для организации подпольно-партизанского движения и эта страница истории еще требует изучения.

40 бойцов отряда, отличившимся в боях под Одессой награждены орденами и медалями.

ИСТОЧНИК

....Вылет Южной группы, одетой в форму младших командиров Красной Армии, под руководством 40-летнего гауптшарфюрера СС Бориса Ходолея планировался сразу после приема радиограммы от передовой группы Тарасова с задачей десантироваться на 200-400 км южнее Северной группы для уничтожения заводов Челябинской области.

Сын полковника Русской императорской армии П.П. Соколов (1921-1999), поступивший на службу к немцам по согласованию с болгарскими коммунистами, рвался на Родину и намеревался перейти к русским после заброски.

Однако в его случае СМЕРШ перехватил инициативу, приготовив ловушку сразу после его приземления в Вологодской области в сентябре 44-го. После отбытия 10-летнего срока приговора Павел Павлович, повинуясь выстраданному душевному стремлению, принял советское гражданство, окончил Иркутский институт иностранных языков, и четверть века преподавал в школе, оставив уникальные воспоминания о подготовке немецких диверсантов.

Тогда же, в феврале 44-го, Южную группу сняли с самолета и, прикрывая провал авантюрной операции, предоставили диверсантам внеплановые отпуска с записью: Die Ausreise ist vom Reichsfuerer SS genehmigt (по личному распоряжению рейхсфюрера СС).

С 26 по 29 февраля радиоконтрразведка Уральского военного округа зафиксировала безответные позывные немецкого разведцентра, но Северная группа провалилась как сквозь землю, не сообщив базе даже о приземлении.

Тем временем, 28 февраля начальник Нижне-Тагильского отдела НКГБ полковник А.Ф. Сененков, как и другие руководители городских и районных подразделений, получил циркулярное указание № 3/19080:

"Управление НКГБ своим № 21890 от 13 октября 1943 года ориентировала Вас о том, что немецкая разведка в Берлине подготавливает для заброски в наш тыл диверсионную группу "Ульм". Состав группы комплектуется из военнопленных-электротехников и электромонтажников, родившихся или хорошо знающих Свердловск, Нижний Тагил, Кушву, Челябинск, Златоуст, Магнитогорск и Омск.

По этому поводу нами получены от НКГБ СССР дополнительные указания о том, что 8 февраля 1944 года участники группы "Ульм" из Германии доставлены в город Ригу. Руководителем этой группы является некий Семёнов.

Участники группы "Ульм" снабжаются ядом, отравленными коньяком и папиросами, а также получают маски, предохраняющие от мороза, резиновые перчатки, кремни, батареи и лампочки, по-видимому, для карманных фонарей.

Возможно, что сама группа или груз для нее будет перевезен на самолетах, так как для них были заказаны ящики и парашюты для сбрасывания груза. Заброска диверсионной группы "Ульм" намечается в северные районы Советского Союза.

Ориентируя Вас о вышеизложенном, предлагаю принять самые активные меры розыска и своевременного изъятия участников группы в случае появления их на территории Свердловской области, а также усиления охраны и пропускного режима на промышленных предприятиях и охраны пищевых блоков...

С настоящим указанием ознакомить первых секретарей райкомов ВКП(б).

Начальник УНКГБ по Свердловской области комиссар ГБ 3 ранга Борщев."

Приведенный документ свидетельствует о том, что советская контрразведка своевременно получала данные о подготавливаемых врагом диверсиях в глубине России. Действительно, в ночь на 1 января 1944 года начальник особого отдела 1-й Ленинградской партизанской бригады Г.И. Пяткин организовал похищение руководителя диверсионной школы "Цеппелин" в деревне Печки Печерского района около Пскова.

Операция под кодовым названием "Крах Цеппелина" стала большой удачей военной контрразведки, в результате которой был захвачен, а затем переправлен в тыл на самолете зам. начальника школы Гурьянов-Лашков с документами. Полученные сведения позволили обезвредить и уличить десятки шпионов и диверсантов в советском тылу, и предотвратить покушение на И.В. Сталина.

По свидетельству П.Соколова: "В одну прекрасную ночь исчез "начальник штаба" роты и его ординарец, жившие на частной квартире метрах в 300 от школы. Пронесся слух, что они похищены партизанами.

При осмотре местности обнаружены были следы саней, на которых увезли этих деятелей, но в доме следов борьбы видно не было, наоборот вещи, видимо, были уложены заранее, и возникла другая версия, что они ушли по ранее согласованной договоренности. Так или иначе, история эта не возбудила шума, приехали какие то чины из д. Колахальни, понюхали, расспросили свидетелей и убрались восвояси. Видимо наши руководители решили замять этот факт, чтобы не подставлять себя под удар".

Только спустя три месяца оставшиеся в живых диверсанты Северной узнали от чекистов, что их сбросили в Юрлинском районе Молотовской области (540 вост. д., ныне Пермский край). Возможно, что пилоту не хватило топлива на 300 км до расчетного квадрата, или он просчитался в условиях зимней ночи и встречного ветра. Однако, скорее всего, немецкий ас запаниковал и испугался "точки невозврата", не дотянув даже до скованной льдом Камы.

18 февраля 1944 года в Приуралье разыгралась настоящая трагедия. Сброшенных на парашютах диверсантов и их грузы раскидало по тайге в радиусе нескольких километров. Первым в ту ночь погиб радист Юрий Марков из белоэмигрантов. Запутавшись в кромешной тьме в ветках деревьев, он намертво затянул петлю парашютных строп на своем теле.

Командир группы 35-летний Игорь Тарасов приземлился на родную землю жестко и обездвиженный вскоре обморозил ноги. Боясь окончательно замёрзнуть, он стал усиленно согреваться спиртом. От полного бессилия и одиночества принял решение отравиться штатным средством, но после спирта смертельный яд даже двойной дозы действовал как... слабительное.

Вконец измучившись от поноса, обезвоживания организма и головокружения, он застрелился, оставив записку с описанием своих страданий и пожеланием: "Пусть сгинет коммунизм. В моей смерти прошу никого не винить". Так Тарасов исполнил приказ Гиммлера: "Ни один человек из Службы безопасности не имеет права попасть живым в руки противника!".

Нижний Тагил 1940-х.

Бывший красноармеец-военнопленный Халим Гареев прыгал с тяжелой рацией, ударился об землю, промерз и вскоре покончил с жизнью. Четвертый диверсант, он же второй радист Анатолий Кинеев, дождался таёжного рассвета и даже пытался выйти на связь с разведцентром. Безрезультатно - немецкая техника не работала при трескучем морозе. Позже гангрена обмороженных конечностей и пуля "сердобольного" сослуживца оборвали его затянувшиеся мучения.

Оставшихся в живых парашютистов настиг голод. Чтобы найти друг друга в условиях глубокого снежного покрова им понадобилось несколько суток. От безысходности питались трупным мясом. Первым нашли и съели тело командира...

Факты каннибализма были задокументированы смершевцами в ходе расследования. Иногда архивисты Свердловского Управления ФСБ между собой называют неординарные материалы с фотографиями человеческих останков - "делом людоедов".

В начале июня, когда закончились все найденные немецкие консервы и подсохли лесные тропы, выжившие потопали к жилью в юго-западном направлении. Настороженное местное население отказалось продавать "лесным" красноармейцам продукты даже за приличные деньги. Одичавшая и деморализованная троица вынуждена была сдаться властям на границе Бисеровского района Кировской области.

Проведенное отделом контрразведки СМЕРШ Наркомата обороны Уральского военного округа расследование установило, что бывший подпоручик врангелевской армии и полицай германских оккупационных сил Н.М. Стахов (1901-1950, умер в Ивдельлаге), бывшие военнопленные Андреев, Грищенко и их погибшие сослуживцы являлись теми ожидаемыми диверсантами из ведомства Гиммлера.

Будучи членом партии ст. лейтенантом и командиром батареи 76 мм орудий 8-го пехотного полка, житель Воронежской области Грищенко попал в плен в начале 43-го. Назвавшись кубанским казаком, он согласился сотрудничать с оккупантами.

В ходе следственных действий арестованные показали останки парашютистов, схроны с оружием, тротилом, рациями и другим снаряжением. К уголовному делу было приобщено значительное количество взрывчатки, бикфордова шнура, взрывателей и боеприпасов, вполне бы удовлетворившее какой-нибудь партизанский отряд в лесах Белоруссии. Исследуя взрывчатку и взрыватели, эксперты НКГБ сделали вывод о приготовлении к "подрыву и поджогу крупных объектов".

Следователи СМЕРШ отметили, что Северная группа была продумана и отлично экипирована, от саней, лыж и валенок до аптечек и альпийских защитных очков. Главное, что заброшенные диверсанты были адаптированы к работе с населением и властями.

Каждый был снабжен комплектом добротно фальсифицированных советских документов, красноармейских и трудовых книжек, справок фронтовых госпиталей. Изъятый "общак" включал около полумиллиона рублей, а в то время за сотню можно было купить буханку хлеба на рынке, а в дальнем селе даже не одну.

По разработанной в разведцентре легенде, "военнослужащие Красной армии" добирались домой после излечения в госпиталях на законных основаниях. Рядовой красноармеец Андреев должен был убедить патрули тыловых комендатур, что направляется после ранения к месту жительства в Нижний Тагил для окончательного выздоровления.

У него был паспорт с нижнетагильской пропиской и штампом от 2 марта 1943 года. С такой распространенной фамилией бывшему чувашскому колхознику нетрудно было затеряться в городе. Приобщенные к уголовному делу изготовленные немцами паспорта хорошо сохранились.

Настолько качественно они были изготовлены, что даже спустя 70 лет не удалось найти следов ржавления под скрепками. Часто немецкая рациональность подводила заброшенных агентов, так как все советские документы, как правило, носимые у сердца, скреплялись обычными стальными скобами.

Через некоторое время от пота и атмосферного воздействия на документах появлялись неизгладимые следы ржавчины, а немецкая сталь в фальшивых документах не ржавела.

Нижний Тагил 1940-х.

То, что целью диверсантов должен был стать и Нижний Тагил, свидетельствует следующее. Погибший в первую ночь высадки тридцатилетний радист Халим Гареев, раненым попал в плен к противнику в середине 43-го, хотя согласно Именному списку безвозвратных потерь личного состава 204-й стрелковой дивизии РККА ошибочно считался убитым и захороненным в братской могиле под Витебском. До войны он проживал в Нижнем Тагиле и там же был призван в армию. Он хорошо ориентировался в тагильских заводах и окрестностях города и поэтому был зачислен в Северную группу.

По замыслу руководства проекта "Ульм" в Северной группе должен быть еще один тагильчанин, который до призыва в Красную армию и пленения на фронте работал на строительстве Уралвагонзавода.

Но курсант с украинской фамилией Капинос не добрался до Пскова, будучи отчисленным с тремя другими несостоявшимися агентами-парашютистами в концлагерь по причине злоупотребления спиртными напитками в стрессовом состоянии.

Выжившие в зимней приуральской тайге диверсанты были осуждены на 15, 10 и 8 лет за измену Родине и принадлежность к немецко-фашистским диверсионно-разведывательным органам, как составной части армии противника. После отбытия наказания вышедшие на свободу П.А. Андреев и Н.К. Грищенко просили власти о реабилитации, однако им было отказано.

Владимир Кашин. На службе у государства. Органы госбезопасности города Нижний Тагил: люди, судьбы, факты. Нижний Тагил: Репринт, 2008.

Перед началом летнего наступления советских войск в Белоруссии в 1944 году командование Красной Армии было заинтересовано в продолжении оперативной игры с немецкой разведкой под кодовым наименованием «Монастырь» .

4 апреля 1944 года И.В. Сталин вызвал по этому поводу в Кремль наркома государственной безопасности Меркулова, начальника военной контрразведки СМЕРШ Абакумова, начальника ГРУ Генштаба Красной Армии Кузнецова и начальника диверсионно-разведывательного управления НКГБ Судоплатова.

По результатам совещания было принято решение о том, что на этот раз лучше ввести немецкое командование в заблуждение, создав впечатление, что в тылу Красной Армии действуют остатки немецких войск, попавшие в окружение в ходе советского наступления.

Сам же замысел заключался в том, чтобы заставить немцев бросить свои ресурсы на поддержку этих частей и заставить их сделать серьезную попытку прорвать окружение.Задание выходило за рамки проводившихся до сих пор в традиционных формах дезинформационных мероприятий.

Поэтому были приняты все возможные меры к выяснению положения немецких войск на белорусском участке фронта и, в частности, о возможном наличии там окруженных Красной Армией частей. В результате было установлено, что действительно остатки разгромленных немецких частей выходили на Минское и другие шоссе, складывали оружие и ждали, когда их возьмут в плен.

18 августа 1944 года через московскую радиостанцию легендированной церковно-монархической организации «Престол» немцам было сообщено, что в районе реки Березины (Белорусская ССР) как будто скрывается крупная немецкая воинская часть численностью более 2000 человек, потерявшая связь со своим командованием и испытывающая нужду в продовольствии, медикаментах и боеприпасах.

Так началась операция «Березино» — продолжение операции «Монастырь».

Чтобы создать видимость активности на базе якобы действующей в советском тылу немецкой воинской части и обеспечить приём грузов, курьеров, радистов, которые должны быть направлены немецкой разведкой на данную базу, была создана специальная группа из сотрудников Четвертого управления НКГБ СССР, которую направили в район Березина.

В эту группу были также включены агенты-немцы, бывшие военнопленные, обмундированные в форму германской армии: «Георг» (для переговоров от имени немецкой воинской части с прибывшими немецкими агентами), «Вальтер» и «Жак», а также военнопленный немецкой армии подполковник Шерхорн, который фигурировал в сообщениях как командир легендируемой части.

Шерхорн, Хайнрих Герхард (Heinrich Gerhard Scherhorn, 1897 год — после 1970 года]) — немецкий офицер, оберст (1945 год).

Из архива Службы внешней разведки:«Справка. Военнопленный подполковник Шерхорн Генрих.

Кадровый офицер, по профессии администратор коммунального имущества.

Взят в плен 9.07.1944 года в районе Минска, член НСДАП с 1933 года.

Настроен пессимистично. В победу Германии не верит».

Органами государственной безопасности подполковник Генрих Шерхорн был завербован, и ему присвоили псевдоним «Шубин».

За мнимое ведение боёв в тылу врага, фактически находящийся в советском плену Шерхорн 23 марта 1945 года был произведён в оберсты, удостоен Рыцарского креста Железного креста и до конца войны считался в Германии национальным героем и образцом солдата, в любой обстановке сохраняющего высокий боевой дух и верность фюреру.

Оперативная группа на бывшей партизанской базе на восточном берегу озера Песочное, у деревни Глухое Червенского района Минской области имитировала расположение немецкой части во главе с Шерхорном. В это время в Москве ждали ответа на телеграмму «Гейне» от 18 августа 1944 года о нахождении в тылу советских войск боеспособной немецкой воинской части.

Ответа долго не было…

Скорее всего, немцы проверяли по своим учетам и каналам личность командира подполковника Генриха Шерхорна. И вот 25 августа 1944 года пришел ответ следующего содержания:

«Благодарим за ваши сообщения. Просим связаться с этой немецкой частью. Мы намерены сбросить для них различный груз.Мы также могли бы послать радиста, который мог бы оттуда связаться со здешними руководящими органами. Для этого мы должны знать местонахождение этой части, чтобы наш радист мог найти ее, и место, подходящее для сброски багажа.Этой части нужно было бы сообщить о прибытии к ним радиста, чтобы он не был задержан этой частью, так как радист придет в обмундировании Красной Армии.

Пароль будет Ганновер. Привет».

И Александр Демьянов — он же «Гейне» и «Макс» — начал действовать.

7 сентября немцам было передано по радио местонахождение площадки этой части и подтвержден пароль «Ганновер», по которому люди, прибывшие от них, смогут связаться с командиром.

Также в районе озера Песочное была подобрана удобная площадка для приёма грузов и посадки самолетов – бывший партизанский аэродром, о котором немцам было известно в период оккупации Белоруссии. Рядом соорудили землянки и разбили несколько палаток.

В них постоянно находилась оперативная группа по «встрече гостей», одетая в немецкую форму. В составе группы было 10 надежных агентов из числа немцев, которые должны были принимать парашютистов в качестве солдат «части» Шерхорна.

Подступы к площадке-аэродрому тщательно охранялись войсковыми патрулями, а недалеко от нее на случай каких-либо осложнений были замаскированы несколько зенитных и пулеметных установок.

В ночь с 15 на 16 сентября 1944 года по координатам, указанным «Гейне», немцы выбросили трех парашютистов — радистов. Их приняли и отвели к Шерхорну.

В беседе с Шерхорном старший группы прибывших радистов Курт Киберт рассказал, что за несколько дней до его выброски о части Шерхорна было доложено Гитлеру и Герингу. Они приказали передать Шерхорну, что будет сделано всё возможное для спасения его части.

Также Киберт сообщил, что немецкое командование приняло решение послать Шерхорну врача и офицера авиационной части, который должен будет готовить площадку для посадки самолетов типа «Арадо», на которых намечалось доставить для «части» Шерхорна вооружение, боеприпасы, обмундирование и продовольствие. По заявлению Киберта, немецкое командование намерено вывозить самолетами раненых, с тем чтобы снабженная всем необходимым «часть» Шерхорна имела возможность продвигаться на запад, на соединение с германской армией.

Немецкие радисты имели задание на следующий же день после приземления сообщить каждый на своей рации и условным кодом подтверждение, существует ли действительно войсковая часть Шерхорна и что они находятся именно в этой части. Двух радистов — Курта Киберта и Фридриха Шмете получилось завербовать и они были включены в радиоигру с немецким командованием под контролем оперативной группы. О третьем радисте — абверовце было сообщено, что он тяжело ранен при приземлении и находится на излечении.

Получив подтверждение о действительно существующей в лесах Белоруссии воинской части под командованием Шерхорна, немецкое командование перестало сомневаться и начало вести полдготовку к заброске грузов и людей.

Возглавлять комплекс операции «Березино», включая координацию с белорусскими чекистами, поручили заместителю Судоплатова генерал-майору Н.И. Эйтингону. На место проведения операции были отправлены опытные сотрудники Четвёртого управления НКГБ Маклярский, Мордвинов и Фишер (впоследствии — Рудольф Абель).

Нарком государственной безопасности В.Н. Меркулов утвердил дополнительно разработанные мероприятия, в числе которых были следующие:

«- в процессе радиоигры добиться открытия немецким командованием одного из участков фронта для прохода «части» Шерхорна и ввести в проход под этим предлогом заранее подготовленное и соответствующим образом экипированное соединение Красной Армии для прорыва немецкого фронта;

— учитывая проявленный интерес противника к организации разведывательной работы в тылу Красной Армии, получить путем игры одного крупного разведчика и через него начать дезинформацию немецкого командования».

27 октября 1944 года немцы выбросили на площадку «части» Шерхорна еще двух парашютистов — врача Ешке и унтер-офицера авиации Гарри Вильда. Они были также приняты Шерхорном, которому передали датированное 26 октября 1944 года письмо командующего группой немецких армий «Центр» генерал-полковника Рейнгарда и письмо от 23 октября начальника «Абверкоманды-103» фон Баренфельда, известного под псевдонимом «Рудольф».

Арестованные Ешке и Вильд на допросах показали, что они должны были по рациям ранее присланных радистов-немцев сообщить немецкому командованию условными фразами о своем благополучном или неблагополучном прибытии. Ешке фанатично верил в победу нацистов, поэтому не пошёл на сотрудничество. Ему удалось убить часового, однако, поняв безвыходность своего положения, он застрелился из оружия часового.

Вильд был завербован и его условная фраза о благополучном прибытии ушла в эфир немецкому командованию.

С конца октября 1944 года немецкое командование все настойчивее стало требовать от Шерхорна подготовки условий для посадки самолетов. Исходя из того, что это могло привести к провалу, НКГБ СССР принял все меры к тому, чтобы затянуть оперативную игру, а затем под предлогом преследования «части» Шерхорна подразделениями Красной Армии заявить немцам о невозможности принятия самолетов.

12 декабря немецкое командование предложило Шерхорну разбить свою «часть» на группы и вести их самостоятельно к линии фронта. В связи с этим, в целях развития радиоигры НКГБ СССР легендировал разделение «части» Шерхорна на несколько групп, сообщив немцам как об их руководителях фамилии завербованных офицеров германской армии, в том числе Герта Шиффера, сброшенного немцами на площадку «части» Шерхорна в районе Березина 11 ноября 1944 года, а также Вилли-Альберта Эккардта, подполковника германской армии, взятого в плен в июле 1944 года в районе Бобруйска.

21 декабря 1944 года для усиления «части» Шерхорна немцы сбросили еще двух радистов-немцев и четырех разведчиков-белорусов, окончивших разведывательную школу в Инстенбурге (Восточная Пруссия). Радисты-немцы Войска и Саутер также были завербованы и использовались в продолжавшейся радиоигре.

Все группы двинулись в путь к линии фронта. Основную группу по-прежнему возглавлял Шерхорн.

Верховное командование германской армии в ноябре-декабре 1944 года и в январе-феврале 1945 года периодически присылало лично Шерхорну, а также солдатам и офицерам его «части» поздравительные телеграммы с благодарностью за службу, пожеланием успехов и обещаниями сделать все возможное и необходимое для вывода «части» за линию фронта.

Однажды с грузом боеприпасов прислали «железные кресты» для награждения наиболее отличившихся.

28 марта 1945 года Шерхорн получил радиограмму, подписанную начальником германского генерального штаба, который поздравил его с присвоением звания полковника и награждением рыцарским крестом 1-й степени. Ему было приказано прорваться со «своей частью» через линию фронта и затем следовать в Польшу и Восточную Пруссию.

Действуя согласно утвержденному плану, который предусматривал возможность заманить «путем игры одного крупного разведчика», советская внешняя разведка периодически подбрасывала гитлеровцам информацию, о том, что будто возможно развернуть подрывную работу и создать для этого «Белорусский подпольный центр» из числа немецких пособников.

В результате, опергруппе, которая занималась операцией «Березино», благодаря радиоперехвату стало известно о том, что начальник «Абверкоманды-103», известной в литературе как «Сатурн», обер-лейтенант Рудольф фон Баренфельд несколько раз лично вылетал в тыл Красной Армии на рекогносцировку возможной посадки самолетов в районе лесной базы Шерхорна. Однако, к сожалению, план по захвату фон Баренфельда не смог до конца осуществиться. Самолет, на борту которого он находился, попал на обратном пути под обстрел советских зениток и загорелся.

При приземлении Баренфельд пытался выпрыгнуть из горящего «Арадо», попал под винт и погиб.

1 мая 1945 года немцы сообщили Шерхорну, что Гитлер погиб, а 5 мая по всем радиостанциям, участвовавшим в игре с противником по делу «Березино», немцы передали последнюю телеграмму:

«Превосходство сил противника одолело Германию. Готовое к отправке снабжение воздушным флотом доставлено быть не может. С тяжелым сердцем мы вынуждены прекратить оказание вам помощи. На основании создавшегося положения мы не можем также больше поддерживать с вами радиосвязь.

Что бы ни принесло нам будущее, наши мысли всегда будут с вами, которым в такой тяжелый момент приходится разочаровываться в своих надеждах».

Оперативная игра «Березино» закончилась…

О её результатах говорится в выдержке из справки из архива Службы внешней разведки Российской Федерации от 8 марта 1947 года по этому агентурному делу:

«Так, по архивным данным, с сентября 1944 года по май 1945 года немцами в советский тыл было совершено 39 самолетовылетов и выброшено 22 германских разведчика, которые были арестованы Четвертым управлением НКГБ СССР, 13 радиостанций, 255 мест груза с вооружением, боеприпасами, обмундированием, медикаментами, продовольствием и 1 777 000 рублей советских денег.

Агентурное дело «Березино» состоит из 117 томов и двух альбомов, в которых сосредоточены материалы, относящиеся к этому делу».

По материалам : Примаков «История Российской внешней разведки в 6 томах» Том 4

Фотографии из альбома моего дедушки. 1937-1942 Дальневосточный округ ГПУ, 1942-1945 - 1 Украинский фронт.

Дедушка, послевоенное фото.

Среди фотографии лежала и эта открытка.
Подразделение, где служил дед, встретило Победу в Чехословакии. Думаю, и открытка оттуда.
Если кто-нибудь сможет перевести текст - буду признателен!