Примечание: это небольшой эксперимент. Просто интересно, как будет выглядеть история, рассказанная исключительно одним персонажем, в которой только его реплики, мысли и переживания. Стоит ли продолжать?
Предупреждение: переизбыток ванили.
Сама история:
Прислонившись спиной к стене, я наблюдаю за своей женой, коротая нервно кидает вещи в чемодан. Она не может застегнуть молнию, дёргая за замок. Поддаюсь порыву помочь и делаю шаг на встречу, но уже поздно: замок сломан и чемодан летит к стене, а Катерина вытаскивает из шкафа спортивную сумку.
- Развод? - Бесцветный голос набрал силу и в нем послышалась легкая нотка испуга. Только не это, нет. Она сломает меня, если уйдет. Я кручу на пальце обручальное кольцо, пытаясь собраться с мыслями, сказать ей что-нибудь, чтобы задержать.
Странное состояние моей жены заставляет приковать к ней взгляд голубых, как два лазурита глаз. Она села на кровать обхватывая голову руками. С ней определенно что-то не так, ей не хорошо, а я ни чем не могу помочь, разве что уйти, но нет, пока не узнаю, что с ней не так.
- Кэт? - Подхожу на непозволительно близкое расстояние и опускаюсь на колени, чтобы взгляд моих глаз встретился с карими. - Что с тобой?
Привычный жест - отодвигаю волосы со щеки заглядывая в глаза, но быстро вспоминаю чего ей стоят мои прикосновения и отстраняюсь, держа свои руки при себе. Она не хочет моих прикосновений, не хочет меня видеть, я сделал ей слишком больно. Сцепив руки в замок, чтобы не распускать их, смотрю на жену, наблюдая за ее состоянием.
Катерина встала и я поднялся за ней, оставляя между нами расстояние в несколько шагов. Она не хочет мне говорить, но с ней что-то не так, я чувствую это. Закрыв глаза и вздохнув, я делаю шаг навстречу, собираясь сказать то, что давно хотел. Она пошатнулась и упала в мои объятья, лицом ко мне.
- Катерина? - В моем голосе слышатся тревога и страх. Я беру ее на руки и аккуратно несу к нашей кровати, но дойдя до нее, вспоминаю, сколько боли причинила ей эта комната и уношу мою любимую женщину в гостиную. Положив жену на мягкий бежевый кожаный диван, я положил под ее голову подушку и накрыл пледом. Слишком много стресса на ее слабый организм за последние время. Слишком больно смотреть на то, до чего я ее довел. Ненавижу себя, ненавижу, ненавижу! Пока жена лежала на диване, я заварил ее любимый мятный чай и присел на краю дивана с ее чашкой в руках. Наша фотография, свадьба, мы такие счастливые здесь. От этого больно, снова больно.
- Катерина... - Раньше она любила, когда я называл ее по полному имени. Я слегка провел пальцами длинной изящной руки по ее щеке, протягивая чашку с чаем. - Ты меня напугала. Возьми. - Протягиваю ей чашку с ароматным горячим чаем чаем и смотрю на нее самым извиняющимся взглядом на который я только способен. - Что с тобой? - В голосе звучит неподдельная тревога и озабоченность за состояние девушки. Переживаю, чертовски переживаю за нее. Хорошо, что она пришла в себя.
- Нормально для кого? - Бровь в удивлении ползет наверх. Нет, это не нормально, когда человек просто так падает в обморок. Да, стресс, да нервное напряжение. Но ее речь... Она резко замолчала, заставляя меня засомневаться еще больше в правдивости ее слов. Голубые глаза изучают Кэт, примечая маленькие детали, изменения в ее внешности.
- Прости меня, я понимаю, что слов чертовски мало, понимаю. Но позволь мне поговорить с тобой. Ты хочешь уйти... Это твоя воля, но давай поговорим. Развод? Хорошо. Нас разведут быстро. На имущество я не претендую, а детей мы завести не успели... - Голос подводит меня, обрывается и исчезает. Вот, черт, какого мне не молчится? Больно даже подумать об этом. Нет, я так не думаю. Все что угодно, лишь бы она не уходила. Оправдываться? Подло, низко, гнусно, но не так ужасно, как измена. Да и что я ей скажу? Прости, но это было ошибкой. Тьфу! Как в сопливых бразильских мелодрамах, аж до жути противно.
Сдвигаю брови к переносице и зажмуриваюсь, прогоняя неприятные мысли. Не хочется делать больно, не хочется, чтобы она страдала. Я аккуратно поправляю ее одеяло, чтобы она чувствовала тепло и уют вокруг себя.
- Катерина. - Тихо произношу это имя как мантру, как будто оно может мне помочь. Руки трясутся, нервы шалят. Сердце стучит как бешеное, переживая за жену и за ее состояние. Страшно ее так отпускать. А вдруг ей станет плохо дороге?
"Ты давно мне изменяешь?" - Вопрос, который причиняет боль и ей и мне. В особенности ей, ведь это не стал свидетелем измены любимого человека. Карие глаза изучающе смотрят на меня, пытаясь что-то найти. Не в силах выдерживал этот столь напористый взгляд, отвожу глаза и опускаю их на руки, сцепленные в замок. Тяжелый вздох вырывается из груди и я пытаюсь связать слова во что-то, хоть отдалённо похожее на речь.
- Я... - Черт, слова никак не хотят вставать в предложения. А голос звучит глухо и тихо. - Я был пьян. Всего один раз. Больше никогда. - Мои слова вылетают словно пули, вырываясь из моего тела, разрывая его и входя в ее. Больно, очень больно. Я снова заставляю ее страдать. Поднимаю свои голубые глаза, глядя ей прямо в душу. Она не хочет этого слышать, не хочет этого знать. Да, и что я ей расскажу? Сам еле помню, как все произошло.
- Я ничего не помню. - Искренне признался я. - Был слишком пьян. - Смотрю в ее глаза, пытаясь понять, а нужна ли ей моя честность? Поверит или нет? В том, что она сейчас уедет я и не сомневался. Катерина слишком устала, ей нужно побыть одной, а лучше с мамой. Не люблю тёщу, да я это и не скрывал никогда, боюсь отпускать жену к ней только потому, что могу больше не увидеть. Хоть бы она не настроила Кэт против меня.
Виктор. Только сейчас до меня дошло, что она назвала меня полным именем. Нет больше того милого "Вик", а теперь я даже не знаю, назовет ли она меня так снова. Ее голос холодный, отстраненный, она отодвигается словно боясь, что дотронувшись до меня испачкается. Я понимаю и понимаю это, мой отец с детства учил меня отвечать за свои поступки. Я готов, хоть и мне искренне жаль.
Она останавливает мою бессвязную сумбурную речь и встает с дивана, оставляя кружку на столе. Как же хочется остановить, обнять, но не хочется больше причинять ей боль.
Мое еле слышное "прости" осталось незамеченным, когда она вздохнув прошла мимо меня, поднимаясь наверх. Она уезжает, это понятно, как божий день. Возможно, если она побудет одна ей станет легче, а возможно и нет. Если так нужно, я буду держаться от нее подальше, чтобы не раздражать своим видом.
Я встаю и иду за ней, оставаясь внизу, пока она поднимается по лестнице. Она начинает говорить и мои глаза округляются до размеров фарфоровых блюдец, подаренных нам на свадьбу. Катерина беременна.
"Ты не заберешь моего ребенка" - Ее ребенка... Не нашего, ее... Почему эти слова словно нож, разрезают мое сердце? Ненависть к себе просыпается снова. Как мерзко на душе... Она хотя бы может уехать, чтобы не видеть меня, но от себя не убежишь. Теперь придется жить с этим, жить с тем, что я предал любимую женщину и свою кровь и плоть.
- Ты... Боже. - Все на что хватило слов, когда я смотрел на нее глазами, в которых проснулось счастье. Да, сейчас это совсем не уместно, но я ничего не могу поделать, оно внутри меня и это чувство слишком сильно, для того чтобы его подавить. Я действительно рад за нас, за нее. Мысли о том, что она поедет одна, плюс ее состояние, обморок, я не могу отпустить ее.
- Позволь довезти тебя. - Сказал я глядя на нее снизу вверх и боясь подойти. - Ты слишком устала, я не позволю тебе сесть за руль. Ты же поедешь на своей машине? Иначе придется вернуться за ней.
Что я несу? Господи, нужно говорить совсем о другом, но я не могу, мне тяжело что-то сказать, касающееся нашего ребенка. Как давно она хотела мне сказать это? Вот почему она приехала вчера... Сколько недель? Как она себя чувствует? Вопросы, которые роем кружили в голове, но непонятный страх удерживает меня, не дает их произнести. Руки чешутся прижать ее к себе, обнять, поцеловать, сказать как я ее люблю. Все что было здесь день назад было ошибкой, серьезной ошибкой. Я бы сейчас отдал все, чтобы отмотать время назад.
Тело подводит меня и прислонившись спиной к стене рядом с лестницей, и я опускаюсь вниз, глядя невидящими глазами перед собой. Она сказала, хотя могла бы и не говорить. Может все еще не слишком испорчено? У людей бывают черные дни, может мне удастся заслужить ее прощение и вернуть доверие? Взгляд голубых глаз опустился на руки, которые била мелкая дрожь. Да, я даже и подумать не мог, что все так обернется.
Руки трясутся. Зачем она так? Хотя это ужасно глупый вопрос. Это понятно... А вот зачем я так с ней? Только сейчас до меня наконец начинает доходить, что с ее уходом я теряю сразу двоих. Она разрешит мне с ним видится? Боже, о чем я думаю. Конечно, я верну ее, она мне поверит, может быть даже простит. А если нет? От этого становится пусто внутри и ужасно тошно. Я любил ее и сейчас люблю. Привык к ней, даже на минуту представить не могу своей жизни без Кэт...
Она оказалась рядом. Хах, как странно, я даже не заметил. "Тебе плохо?" - Еще один ужасно глупый вопрос, ответ на который очевиден. Голос холодный, отстраненный, но мое имя, произнесённое ей, ласкает мой слух, как тысячи райских симфоний. Она назвала меня "Вик"... Скорее всего вырвалось по привычке, а вдруг нет? Нет, не сейчас, сейчас она смотрит на меня таким взглядом, от которого хочется умереть. Воздуха в легких все меньше, голова кружится и я поднимаю замутненный взгляд на жену, сжимая руки в кулаки, чтобы она не заметила как чертовски сильно они дрожат.
- Нормально. - Мягко отвечаю я. Опять ложь, черт, не могу я ей сказать правду. Что я скажу? Что меня разрывает от ненависти к себе? Что если она уйдет, то у меня ничего не останется? Что она называет нашего ребенка "мой малыш"?
Дрожь унимается и дыхание тоже приходит в норму. У меня есть маленький секрет, но не хочу, чтобы она узнала об этом, просто не переживу жалости к себе. Хуже ненависти в любимых глазах может быть только жалость. Вот почему я напился, как только она уехала ночевать к подруге. Я тоже был в больнице, только мои новости совсем не радостные, в отличие от моей жены.
Я поднимаюсь с пола, держась за перила нашей лестницы. Да, нашей. Здесь нет ничего моего, только наше. Смотрю в ее глаза и не понимаю эмоций. От этого так больно, раньше было иначе... Мы понимали друг друга с полуслова. Тихо беру ее сумку и несу к машине, не оборачиваясь, боясь одним лишь взглядом или неосторожным движением причинить ей новую боль. Обидно, если она запомнит меня таким, я не хочу этого, совсем. Хочу чтобы малыш знал, что папочка любил его и маму.
Дойдя до машины, я отрываю багажник и кидаю туда сумки, со злостью захлопывая дверцу. Хорошо, что она меня не видит.
- Черт! - Удар ладонью по холодному металлу. Она не может уехать, не может. Так плохо. Хочется кричать, хочется вырвать свою душу, чтобы не чувствовать этой ненависти к себе, этого отвращения. Занимаясь само копанием не выиграть драгоценного времени, да и к чему это, если единственный человек которого ты любишь, смотрит на тебя с пренебрежением и отвращением?
"Ты портишь все, к чему прикасаешься" - Так сказала мне подруга Элиссон в старшей школе, когда я отверг ее приглашение на танец на выпускном. Как ни странно, она оказалась права.
